Квалифицированная психологическая помощь онлайн

«Я всегда считала себя сильной. Жизнь закалила меня. Когда мне было 16, я вынуждена была уехать на заработки, чтобы вытащить семью из долговой ямы».
Моя клиентка собрана, не эмоциональна, говорит чётко, по делу.
«Когда я впервые испытала приступ панической атаки, я подумала, что это случайность. Со мной такого быть не должно. Но потом приступ повторился ещё и ещё».

Я всегда стараюсь объяснить своим клиентам, как возникает, откуда берётся их проблемное состояние. Внутри любой панической атаки лежит тяжёлая эмоция, с которой когда-то психика не смогла справиться. И спрятала от сознания. Эту эмоцию нужно обнаружить и отреагировать. Поэтому я обращаюсь к помощи метафорических карт.

Я беру колоду «Уроки жизни» и прошу клиентку в открытую выбрать карту: «На какое изображение здесь больше всего похожа паническая атака?». Р. озабоченно перебирает карты. На одной из них дыхание замирает, а лицо как будто каменеет. Затем она отодвигает карту в сторону. Но я мягко возвращаю Р. к картинке: «Давайте поговорим о том, что здесь нарисовано».
— «Этот подросток несёт воду умирающей матери. Он чувствует бессилие и отчаяние. Он ничего не может поделать».
— «Вы ведь тоже когда-то пережили бессилие и отчаяние. Можете рассказать об этом?»
Выясняется, что клиентка три раза в жизни переживала острые стрессовые события и они сопровождались состоянием беспомощности.
— «В самом слове беспомощность заложен зов о помощи, о ком-то, кто может позаботится о нас. Этот кто-то может быть фантастическим, потому что речь на самом деле идёт о нашем собственном ресурсе, который мы пока не чувствуем. Попробуйте найти в этой колоде („Несуществующее животное“) своего помощника, защитника покровителя».
Р. заинтересованно перебирает колоду и находит «Феникса».
— «Это сильная птица. Она способна уничтожить любую опасность, вынести меня на крыльях из проблемы и укрыть своими крыльями при необходимости».
Дыхание и взгляд Р. становятся спокойнее, черты лица смягчаются.
— «А теперь мы попробуем договориться с вашим подсознанием…»
Я обращаюсь к помощи нейро-лингвистического программирования и беру технику ДВУХ РАМОК.
— «Представьте себе первую картинку, но вместо мальчика подставьте себя в том возрасте, когда вы пережили первую ситуацию тотальной беспомощности. Если вам страшно или больно, я могу дать вам поддержку: взять за руку или обнять…»
После того как образ Феникса введён в заключительную картинку и «вживлён"во внутреннюю реальность Р, её тело заметно смягчается, черты лица разглаживаются, выражение становится как будто детским.
— «Знаете, мне сейчас так хорошо, так спокойно. Хочется поплакать, но это от счастья. А ещё я очень хочу спать. Как будто я не спала много лет, с того самого момента».
Терапия продолжается четвёртый месяц. Мы провели работу по всем трём травматическим событиям; продолжаем работать над устранением общего тревожного расстройства; осваиваем техники дыхания. От панических атак остались лишь воспоминания. Моя клиентка идёт дальше: она обучается рациональному реагированию и взгляду на жизнь. Она уже счастлива.

«Я всегда считала себя сильной. Жизнь закалила меня. Когда мне было 16, я вынуждена была уехать на заработки, чтобы вытащить семью из долговой ямы».
Моя клиентка собрана, не эмоциональна, говорит чётко, по делу.
«Когда я впервые испытала приступ панической атаки, я подумала, что это случайность. Со мной такого быть не должно. Но потом приступ повторился ещё и ещё».

Я всегда стараюсь объяснить своим клиентам, как возникает, откуда берётся их проблемное состояние. Внутри любой панической атаки лежит тяжёлая эмоция, с которой когда-то психика не смогла справиться. И спрятала от сознания. Эту эмоцию нужно обнаружить и отреагировать. Поэтому я обращаюсь к помощи метафорических карт.

Я беру колоду «Уроки жизни» и прошу клиентку в открытую выбрать карту: «На какое изображение здесь больше всего похожа паническая атака?». Р. озабоченно перебирает карты. На одной из них дыхание замирает, а лицо как будто каменеет. Затем она отодвигает карту в сторону. Но я мягко возвращаю Р. к картинке: «Давайте поговорим о том, что здесь нарисовано».
— «Этот подросток несёт воду умирающей матери. Он чувствует бессилие и отчаяние. Он ничего не может поделать».
— «Вы ведь тоже когда-то пережили бессилие и отчаяние. Можете рассказать об этом?»
Выясняется, что клиентка три раза в жизни переживала острые стрессовые события и они сопровождались состоянием беспомощности.
— «В самом слове беспомощность заложен зов о помощи, о ком-то, кто может позаботится о нас. Этот кто-то может быть фантастическим, потому что речь на самом деле идёт о нашем собственном ресурсе, который мы пока не чувствуем. Попробуйте найти в этой колоде („Несуществующее животное“) своего помощника, защитника покровителя».
Р. заинтересованно перебирает колоду и находит «Феникса».
— «Это сильная птица. Она способна уничтожить любую опасность, вынести меня на крыльях из проблемы и укрыть своими крыльями при необходимости».
Дыхание и взгляд Р. становятся спокойнее, черты лица смягчаются.
— «А теперь мы попробуем договориться с вашим подсознанием…»
Я обращаюсь к помощи нейро-лингвистического программирования и беру технику ДВУХ РАМОК.
— «Представьте себе первую картинку, но вместо мальчика подставьте себя в том возрасте, когда вы пережили первую ситуацию тотальной беспомощности. Если вам страшно или больно, я могу дать вам поддержку: взять за руку или обнять…»
После того как образ Феникса введён в заключительную картинку и «вживлён"во внутреннюю реальность Р, её тело заметно смягчается, черты лица разглаживаются, выражение становится как будто детским.
— «Знаете, мне сейчас так хорошо, так спокойно. Хочется поплакать, но это от счастья. А ещё я очень хочу спать. Как будто я не спала много лет, с того самого момента».
Терапия продолжается четвёртый месяц. Мы провели работу по всем трём травматическим событиям; продолжаем работать над устранением общего тревожного расстройства; осваиваем техники дыхания. От панических атак остались лишь воспоминания. Моя клиентка идёт дальше: она обучается рациональному реагированию и взгляду на жизнь. Она уже счастлива.

«Мы прожили вместе 13 лет, у нас двое детей, есть всё, что нужно для благополучной жизни, но моя жена всерьёз говорит о разводе».

У меня семейная парная консультация.
Я обращаюсь к жене, молодой ухоженной женщине, какова причина её решения?
«Мой муж действительно очень заботливый, любит детей; хороший статус, доходы. И он так умело создал для меня золотую клетку, что я не заметила этого. Но я чувствую в себе ресурсы и то, что сама могу сделать хорошую карьеру».
Она говорит не уверенно, словно ждёт, что я начну упрекать её за «неблагодарность» мужу или жизни. «Меня никто не понимает, кроме моей мамы, кандидата наук и, на мой взгляд, очень счастливой женщины, живущей полной жизнью».

Моя задача показать, что в претензии жены нет абсурда. И я обращаюсь к телесно- ориентированному методу.
Обращаясь к супругу: «Используйте своё тело и тело супруги как пластилин и создайте скульптуру ИДЕАЛЬНАЯ ПАРА». Клиент вплотную подходит к жене, фиксирует её руки обвитыми на своей талии; одной своей рукой прижимает к себе, другой, обнимая за шею, лицом прижимает к ключице. Часть лица плотно уткнута в грудь, так, что частично перекрыто дыхание.
«Насколько удобно вам в такой позе? Как долго вы простоите в ней?» — обращаюсь я к клиентке. «Нисколько не удобно и вообще, это сильно напоминает мне мою позицию в семье» — отвечает она.

Я делаю несколько снимков с разных ракурсов и прошу клиентку «слепить» свою ИДЕАЛЬНУЮ ПАРУ. Она выстраивает себя и мужа рядом друг с другом, берёт мужа за руку. Задаю вопрос клиенту, насколько такая позиция комфортна для него? «Это не семья, это дружба. Чтобы так жить, не надо было жениться».

«Вы правы, это только одна из позиций семейной жизни. На самом деле их несколько, потому что семья-это гибкая и динамичная структура. И сейчас мы займёмся поиском этих позиций, каждая из которой будет удобна каждому, но сначала проанализируем те, в которых вы были все эти годы».

Мы рассматриваем фото, выявляем ошибки и неудобства, а затем знакомимся с семью основными сферами семейной жизни. К каждой сфере сооружаем оптимальную скульптуру.
Затем я перехожу к методу рациональной терапии. «Запишите по каждой из семи сфер семейной жизни свои ожидания к супругу. Ожидания сформулируйте чётко, однозначно, ясно для понимания. Рядом с каждым ожиданием поставьте цифру от 0 до 10, насколько ожидания сбылись».

«Мне никогда не приходило в голову думать об ожиданиях. Я была уверена, что муж как-то это знает. Тем более, я ни когда не говорила спокойно, чего я хочу. Я просто ждала, что он это сделает. А когда понимала, что этого не будет, я обижалась, злилась, но молчала. И всё это до тех пор, пока внутри меня созревало решение развода».

«А мне не приходило в голову, что моя жена хочет работать. Женщины, которых я вижу на своём предприятии будут счастливы, если будут сидеть дома».

В рамках рациональной терапии я даю объяснения об относительности любых представлений: «Многое зависит от того, вынужденно или нет люди ходят на работу; от состояния их внутренних ресурсов, от представления о том, что такое самореализация…»

Между супругами возникает тёплый доверительный контакт. В конце встречи у них возникает спонтанное желание извиниться друг перед другом. Они обнимаются легко, облегчённо улыбаются.

Терапия продолжается ещё около трёх месяцев в парной и индивидуальной форме. Супруги узнают об особенностях и закономерностях развития семейных отношений; изменяют усвоенные в детстве модели семьи и семейных ролей; учатся бережливому уважительному, бесконфликтному взаимодействию.

«Наша семья не только сохранилась, но и качественно улучшилась» — говорят они.

«Я никогда не чувствовала себя по-настоящему живой, непосредственной, лёгкой. Всегда казалась себе хуже других, какой-то ничтожной, жалкой».

На встрече миловидная женщина средних лет, робкая, больше молчаливая, в глазах тревога.

На мой осторожный вопрос о детстве Н. ответила, что родители были нормальные: кормили, одевали, обували. Она к ним претензий не имеет. Претензии у неё только к себе. И очень большие. Она не то, что полюбить себя не может, а почувствовать, что она такая же, как все, и имеет такое же право на жизнь.

Я выбираю арт-терапию и прошу клиентку нарисовать семью животных. Она извиняется, что не умеет рисовать.
«Вам не нужно быть художником, рисуйте как сможете, мы ничего не будем оценивать и „неправильного“ рисунка не бывает» — подбадриваю я.
Тогда она рисует кошек. Злящийся папа-кот и испуганная грустная мама отвернулись от плачущего грязного котёнка, который сжался в комок.

— Меня всегда со всеми сравнивали, -глядя на рисунок, говорит Н. — Что бы ни происходило, родители никогда не были на моей стороне. Любой чужой человек и его мнение были для них важнее меня. «Что люди скажут» и «Не хуже, чем у других» были лозунгами нашей семьи".

Маленькой Н. казалось, что у родителей десятки разных масок: для работы, для друзей, для учителей, для продавцов в магазине. На людях они иногда обнимали дочку, трепали по волосам и даже изредка обращались ласковым голосом, но дома она как будто снова становилась пустым местом, переставала существовать для них.

А ещё родители часто ссорились. Девочка была уверена, что виной этому она, и твёрдо решила умереть, чтобы родители были счастливы без неё. А ещё чтобы хотя-бы заметили, что её не стало и погрустили.

Н.говорит, что на самом деле родители причинили ей очень много боли, и она всю жизнь носит эту боль в себе, однако всегда запрещала себе обижаться на родителей.

Мы оговариваем с Н. тонкий момент, что не имеем претензий к реальным родителям. Они дали ровно то, что могли, чем обладали. И если это были скудные ресурсы, значит они не обладали большими. Мы работаем с ОБРАЗАМИ (аватарами)родителей прошлого, как это видит и воспринимает Н.

И я применяю приёмы эмоционально-образной терапии, и прошу клиентку (применяя определённую технологию), мысленно вернуть родителям тот «вред», который они ей причинили.

И подсознание Н. рисует в воображении страшный ураган — смерч, засасывающий в свою воронку всё живое. На языке бессознательного воронка означает тенденцию к уходу из жизни, решение «не жить». Каждый из родителей как будто вытягивает руку и собирает в кулак свою часть урагана. Они его хозяева и повелители. Это не означает, что родители желали своему ребёнку смерти, однако девочка не чувствовала себя любимой, желанной, не получила от родителей «благословения» на жизнь.

А следом за ураганом уходит чувство вины — толстый ошейник, который душил (ещё один яркий образ Н). Клиентка говорит, что мама протягивает его длинной веренице фигур, стоящей у неё за спиной, и они бережно передают его друг другу. Эта вереница — символ рода. Наше бессознательное помнит и хранит всё, что было задолго до нашего рождения, всё, чем жили наши предки. Зачастую мы оказываемся заложниками «ценностей» рода, например, таких, как глубинное чувство вины. Но в наших силах избавиться от него и прервать передачу этого токсичного наследства дальше.

Далее, я прошу Н. пожалеть котёнка — так же сильно, как она жалела себя в детстве. Клиентка с удивлением замечает, что котёнок становится ещё более агрессивным, выпускает коготочки и царапается.

— Получается, ему не нужна жалость? — удивляется Н.

— Да, ему нужна любовь. А жалость, в том числе жалость к себе, — это только суррогат любви, который, однако, нередко позволяет ребёнку выжить. В том случае, когда остро не хватает родительской любви. Сейчас мы можем сказать грязному котёнку: «Я не буду тебя больше жалеть. Я буду учиться тебя любить!». Прижать его к себе и сказать слова любви, которые вы знаете.

И по мере того как Н. произносила мысленно слова любви, образ менялся: в какой- то момент она обнимала девочку в розовом бальном платье, прекрасную, как принцесса. При этом визуально произошла мощная энергетизация: у Н. порозовели щёки, заблестели глаза, ей стало жарко.

С этого момента эмоциональное состояние Н. начало меняться. Клиентка стала чувствовать себя живой и настоящей. Наша работа продолжалась, и в течение последующих двух месяцев полностью прекратились симптомы болезни, от которых Н. постоянно страдала с пяти лет. Моя клиентка взяла уверенный курс на жизнь.